– Дима, прекрати. Видишь, в каком она состоянии?

– А если бы я тогда помог этому ублюдку развестись, то сейчас, чувствовал бы ответственность за случившееся, – раздраженно говорю я. Беру стул и сажусь напротив жертвы домашнего насилия.

– Побои сняла? – грубо спрашиваю я. Лина всхлипывает, пряча лицо в промокший от слез и крови платок. Она коротко кивает, не глядя на меня. Неужели стыдно за собственную глупость? А сколько уверенности было, сколько пафоса?

– Что от меня хочешь? Я не следователь, привлечь его за избиение жены не могу. Или пиши заявление в полицию.

– Я написала. Приняли, но дело все равно затухнет, – тихо отвечает Эвелина. Ее голос сорван. Видимо она кричала, когда муж ее избивал.

– Зачем ты вышла за него? Ты же видела своими глазами, какими методами этот урод избавлялся от своей предыдущей третьей жены. Ты думала, что чем-то отличаешься? – с недоумением спрашиваю я.

– Мы все верим, что способны изменить мужчину, спасти его, сделать другим, – неожиданно дерзко отвечает мне женщина, с вызовом глядя в глаза. – Кому-то удается. Я проиграла бой, но не сражение. Мне нужен развод с компенсацией за моральный ущерб.

– Я отказался связываться с ним год назад. Почему должен сейчас передумать? – скептически спрашиваю я.

– Обстоятельства изменились. Рамзанов уже не такая шишка, – голос женщины больше не дрожит, и звучит уверенно и твердо,.– В бизнесе дела идут не очень. Многие партнёры перебежали к конкурентам. Авторитеты нынче неактуальны, Солнцев.

– В чем мой интерес? Не спорю, влияние Рамзанова уменьшилось. Однако мне по-прежнему не хочется связываться с этим дерьмом.

– Я заплачу больше, чем ты обычно берешь за свои услуги, – заявляет Эвелина деловым тоном. Я опускаю взгляд на ее дорогие туфли на высоком каблуке. Женщины…. Даже с разбитым лицом, они надевают лучшие туфли.

– Звучит так, словно я проститутка, – с сарказмом замечаю я.

– Эти услуги я бы тоже приобрела, но увы… вид у меня не подходящий. Да и настроение, если честно, тоже, – улыбается Эвелина и кривится от боли, когда одна из ранок на губе лопается.

– Вижу, ты не унываешь, – одобряюще замечаю я. – Это хорошо.

– Что ты решил? – спрашивает она, решив не тратить время на бессмысленные разговоры.

– Ненавижу мужчин, которые поднимают руку на женщину. Это мерзко. Я подумаю, Эва. Ничего не обещаю. Есть куда пойти? Он будет преследовать? Может быть, посоветовать тебе охранное агентство?

– С этим я разберусь, господин адвокат, – снисходительно отвечает жена криминального авторитета. Во что я собираюсь вляпаться? Оно мне надо, вообще? – Кстати, вы отлично смотритесь без строгого костюма. Господи, прозвучало слишком пошло.

Она флиртует? Возможно, это просто последствия пережитого шока. Я не должен сочувствовать. В работе подобные эмоции только мешают. Я всегда беспристрастен, руководствуясь только фактами и холодным рассудком. Но мне жаль Эвелину. Она производит впечатление сильной, неглупой женщины, но, как и все совершает абсолютно необдуманные поступки.

– Мне пора. Если я приму положительное решение, то позвоню до конца следующей недели, – сухо произношу я. – Будь осторожна, Эвелина.

Полина пыталась задержать меня на чай, но я чувствую себя слишком вымотанным этим днем и хочу поскорее вернуться домой. К сожалению, с обратной дорогой мне повезло меньше. Застрял в пробке на полтора часа.

Когда все же удается добраться до квартиры, Маша и Ева уже спят, на кухне царит идеальный порядок. В тарелке под полотенцем ждут вкуснейшие пироги, источая умопомрачительный аромат. Все-таки жизнь с двумя девочками имеет массу приятностей. Они все время балуют меня чем-нибудь вкусненьким. Улыбаясь, я щелкаю кнопкой чайника и сажусь за стол.

Марк

– Ты могла предупредить, что вылет задерживают? Почему мне пришлось самому искать информацию на сайте авиакомпании? – обрушиваю на Моник свой праведный гнев, когда она является не в пятницу вечером, а в шесть утра в субботу с самым невозмутимым видом.

– Мама ждала нас вчера, – упрекнул я молчаливо взирающую на меня Моник. Она сидит на кровати с натянутой спиной. Выражение ее лица, как всегда, непостижимо для меня.

– О чем ты думаешь, черт возьми? Скажи что-нибудь! – требую я. Но получаю в ответ холодное равнодушие.

– Я очень устала. Сейчас приму душ, переоденусь, и мы поедем, – подает голос Моник, когда я направляюсь на балкон, чтобы покурить.

– Отлично, – не оборачиваясь, бросаю я.

Через час мы все-таки выезжаем. Я взял машину на прокат, чтобы не зависеть от такси. В пригороде, где расположен родительский дом, без автомобиля совсем никак. Не хочу никого дергать и просить отвезти, если что-то понадобится.

Моник всю дорогу спит. С момента ее прилета мы сказали друг другу не больше дюжины фраз. А когда-то не могли наговориться. По полночи болтали о всякой ерунде. И скучно никогда не было и темы находились. И по началу, несмотря на спонтанность и нелепость нашего брака, я еще верил, что у нас есть шанс на что-то длительное, серьезное. Но выходки Моник с исчезновениями все во мне уничтожили. Я не знаю, когда… но мне придется ей сказать, что я собираюсь подать на развод. С каждым днем наши отношения все больше заходят в тупик. Я не понимаю ее, она ведет себя иногда совершенно неадекватно, а я не собираюсь бороться с ее заскоками. Думаю, что она тоже понимает, что наш брак не сложился. Мы разные люди, несмотря на то, что в самом начале мне казалось, будто у нас много общего. Я был влюблен в нее. Отрицать бессмысленно, я испытывал к ней сильные эмоции и не только страсть. Ей досталось в жизни. И все могло бы сложится иначе, скажи она мне правду, не играя роль человека, которым никогда не являлась. Сейчас уже поздно. Я не могу ей верить. Каждый день, как на иголках. Я боюсь прийти вечером домой и снова не найти ее. Моник – моя жена, я несу за нее ответственность, и она небезразлична мне. Оба ее исчезновения стоили мне огромных нервов. Я чуть с ума не сошел от беспокойства. Временное затишье вовсе не означает, что она не сорвётся снова.

Когда мы подъезжаем к воротам, я бужу Моник и даю ей наставления. Мы проговорили с ней основные моменты еще в Лос-Анджелесе, но лучше напомнить.

– Ты помнишь, что тебе не стоит увлекаться алкоголем? Моник, я серьезно. И никакого кокетства с моими братьями. Они могут неправильно понять. Ничего из подробностей нашей жизни. Давай просто переживем этот день, как идеальная американская парочка. Ты согласна?

Темные глаза смотрят на меня безо всякого выражения. Я пристальнее всматриваюсь в отстраненное замкнутое выражение лица. Поднимаю лицо Моник за подбородок, глядя в глаза. Зрачки неестественно расширены. Вот почему она такая заторможённая.

– Черт, – вырывается у меня. Яростно хватаю ее за руку, закатывая рукав легкого темно-синего платья из полупрозрачного шифона. Должен признаться, что моя жена не просто алкоголичка, которая иногда принимает легкие наркотики. У нее зависимость от героина. И видимо, неизлечимая. На сгибе я вижу свежие следы от уколов.